Предисловие

Культура является душой нации.

Являясь духовной составляющей, она также важна для человечества, как и материальные составляющие: нация и государство.

История развития нации определяется ее культурным наследием. Полное уничтожение традиционных культурных ценностей приведет к исчезновению нации. Не имеет значения, насколько выдающейся является культура, даже в случае выживания самого населения, с исчезновением культуры нация исчезнет. Например, никто не проводит знак равенства между сегодняшними жителями Латинской Америки и древней цивилизацией Майя. Разрушение традиционной культуры является непростительным преступлением; разрушение древней 5000-летней культуры Китая является тяжким грехом.

Традиционная культура Китая начинается с мифов о том, как Паньгу создал Небо и Землю[1], о том, как Нюйва создала человека[2], Шэнь Нун открыл сотни лекарственных растений[3] и Цан Цзе создал китайскую письменность[4]. Мудрость Дао и нравственные убеждения конфуцианства текут в жилах китайской культуры. Идея Лао Цзы о единстве Неба и человечества ясно изложена в «Даодэцзине»[5]: «Человек следует Земле, Земля следует Небу, Небо следует Дао, а Дао следует естественности»[6]. В классическом каноне конфуцианства «Великое учение» раскрывается этот путь: «Великое учение побуждает к совершенствованию добродетели». Это является основной идеей конфуцианства, представляющего обществу пять основных добродетелей: гуманность, справедливость, соблюдение правил поведения, просвещенность и преданность. В первом веке в Китай пришел буддизм, существенно обогативший культуру Китая идеями сострадания и спасения всех живых существ. Впоследствии конфуцианство, даосизм и буддизм стали основными вероучениями китайского общества, приведшими, как известно, династию Тан к вершине славы и процветания.

Несмотря на то, что китайское государство неоднократно подвергалось нападениям и разрушалось, китайская культура проявила огромную стойкость и запас жизненных сил, и ее суть последовательно передавалась из поколения в поколение. Единство Неба и человека олицетворяет знания наших предков. Широко распространено убеждение, что добро будет вознаграждено, а за зло последует наказание. Простой принцип «не поступать с другими так, как не хотелось бы, чтобы поступали с тобой», преданность, почтительное отношение к родителям, просвещенность и справедливость установили общественные нормы, а пять основных добродетелей Конфуция заложили основу общественной морали и личных нравственных норм. На основе этих ценностей китайская культура олицетворяла честность, доброту, согласие и терпимость. Обычные китайские люди почитали Небо, Землю, императора, родственников и учителей. Это отражалось в глубоко укоренившихся традициях: почитание Бога, преданность своей стране, уважение семьи и дружбы, почтение к учителям и старшим. Традиционная китайская культура стремилась к гармонии человека и Вселенной и особое внимание уделяла нравственности личности. Она основывалась на конфуцианстве, даосизме и буддизме, неся в себе терпимость, социальный прогресс, нравственность и праведную веру китайского народа.

В отличие от закона, устанавливающего жесткие рамки, культура играет роль мягкого ограничения. Закон предусматривает наказание после совершения преступления, а культура, питая нравственность, предупреждает само возникновение преступления. Нравственные нормы общества часто воплощаются в его культуре.

В истории Китая традиционная культура достигла своего расцвета во времена династии Тан, совпав по времени с пиком могущества китайской нации. Наука также развивалась своим уникальным путем, заслужив признание других народов. Многие из Европы, Ближнего Востока и Японии приезжали учиться в Чанган, столицу династии Тан. Страны, граничащие с Китаем, воспринимали его как метрополию. Многие страны отдавали Китаю дань уважения, получая в ответ великодушное отношение[7].

После династии Цинь (221-207 гг. до н.э.) территория Китая часто подвергалась завоеваниям отдельных этнических племен. Это происходило, главным образом, во времена династий Суй (581-618), Тан (618-907), Юань (1279-1368) и Цин (1644-1912), но случалось и в другие времена. Эти этнические группы полностью ассимилировались с китайским образом жизни, что показывает объединяющую силу традиционной китайской культуры. Как сказал Конфуций, «если люди изначально неуступчивы, измените их, прививая нашу культуру и добродетели».

С тех пор как в 1949 году КПК добилась власти, она бросила ресурсы государства на уничтожение богатой традиционной культуры Китая. Это нездоровое намерение исходило не из приверженности КПК к техническому развитию и не из простой глупости поклонения перед западной цивилизацией. В значительной степени это исходило из врожденного идеологического противостояния КПК традиционной китайской культуре. Разрушение китайской культуры компартией Китая было запланированным, хорошо организованным и систематичным делом, осуществляемым с использованием государственного насилия. С момента своего появления КПК, не останавливаясь, проводит «революцию», коренную ломку культуры Китая, стремясь полностью уничтожить ее дух.

Еще более низким в ходе правления компартии Китая, является намеренное искажение и скрытая подмена традиционной культуры. КПК охотнее поощряет низость, нежели добродетель, провозглашая борьбу за власть, заговор и диктатуру – все то, что происходило в истории Китая, когда люди отклонялись от традиционных ценностей. КПК создала свой моральный кодекс, способ мышления, манеру речи, создав ложное впечатление, что эта «партийная культура» в действительности является продолжением традиционной культуры Китая. КПК воспользовалась даже неприятием некоторыми людьми «партийной культуры» для того, чтобы настроить общественное мнение против традиционной культуры, еще больше отказываясь от подлинных традиций Китая.

Разрушение компартией Китая традиционной культуры привело к гибельным последствиям для Китая. Люди не только утратили свои нравственные устои, они еще и пропитались губительными идеями КПК.

Подлинная культура китайского государства началась около 5000 лет тому назад с легендарного императора Хуан-ди, который считается самым ранним правителем китайцев. В действительности, имя императора Хуан-ди связывают с основанием школы даосизма, которую Хуан-Лао (Лао Цзы) называл «школой мысли». Огромное влияние даосизма на конфуцианство можно увидеть в высказываниях конфуцианства: «Стремиться к Дао, равняться на добродетель, оставаться верным доброте и посвящать себя наукам»; «Утром услышал Дао, вечером можно умереть без сожаления». Одно из важнейших классических произведений Китая, «И Цзин» («Книга Перемен»), является историческим свидетельством, описывающим Небо и Землю, инь и ян, космические знамения, социальный подъем и упадок, законы человеческого существования. Пророческая сила книги намного превысила то, что способна постичь современная наука. В дополнение к даосизму и конфуцианству, буддизм, особенно Чань-буддизм (Дзэн-буддизм), оказал незаметное, но, тем не менее, значительное влияние на интеллигенцию Китая.

Конфуцианство является частью традиционной культуры Китая. Оно придавало большое значение этике семейных отношений, в которых сыновний долг играл крайне важную роль. Китайцы верили, что все добро начинается с сыновнего послушания. Конфуций выступал за «гуманность, справедливость, соблюдение этикета, просвещенность и искренность», но также говорил: «Разве сыновний долг и братская любовь не берут свое начало в гуманизме?»

Этика семейных ценностей, естественно, влияет на общественную мораль. Сыновний долг рассматривается как верность мудрому правителю. «Соблюдающий сыновний долг и братскую любовь редко расположен к тому, чтобы выступать против вышестоящих». Братская любовь рассматривается как отношения между друзьями. Конфуцианство полагает, что в семье отец должен быть добрым, сын – почтительным, старший брат – дружественным, а младший – уважительным. В нем отеческая любовь расширялась до уровня гуманности императора к своим подданным. Пока поддерживаются традиции в семье, естественно поддерживается и общественная мораль, и, таким образом, совершенствование самого себя может привести к процветанию семьи и государства, и, в конце концов, принести всем мир под небесами[8].

Буддизм и даосизм являлись частью китайской культуры и базировались на идее «отречение от обыденной жизни». Влияние буддизма и даосизма можно увидеть по тому, как глубоко они пропитали все сферы жизни людей. Китайская медицина, цигун, фэн-шуй и предсказания берут свои глубокие истоки в даосизме. Эти практики, а также буддийские концепции о небесном царстве и аде, о кармическом воздаянии за добро и возмездии за зло сформировали совместно с конфуцианством сущность традиционной культуры Китая.

Идеи конфуцианства, буддизма и даосизма дали китайскому народу прочную нравственную систему, неизменную, «пока существует Небо»[9]. Эта этическая система давала основу для стабильности, мира и гармонии в обществе.

Нравственность относится к духовной сфере, таким образом, она часто воспринимается как нечто абстрактное. Важная роль культуры заключается в том, чтобы выразить подобную абстрактную нравственную систему общепонятным языком.

Рассмотрим, например, четыре знаменитых романа Китая. Роман «Путешествие на Запад»[10] сам по себе является мистической сказкой. «Сон в красном тереме»[11] начинается с диалога Даоса со скалой – этот диалог дает ключ к человеческой драме, разворачивающейся в романе. «Речные заводи»[12] начинаются с притчи о сановнике Хун Сине, который по ошибке выпустил 108 злых духов. «Троецарствие»[13] начинается с небесных предзнаменований о бедствии, предвещавших неизбежный результат божественной воли: «мирские события несутся подобно бесконечному потоку; продиктованная Небом судьба, безграничная по размерам, предопределяет все». Другие знаменитые произведения, такие как «Сказание о Восточном Чжоу»[14] и «Сказание о Юэ Фэе»[15] также начинаются с похожих легенд.

Использование мифов авторами романов является не совпадением, а отражением основной философии китайских мыслителей в отношении природы и человека — размышление о божественной сущности человеческой жизни. Эти романы оказали такое глубокое влияние на сознание китайцев, что имена героев использовались как нарицательные при описании определенных нравственных качеств. Например, при разговоре о «праведности», как о концепции, люди вспоминают Гуань Юй (160-219) из «Троецарствия»; о том, как его честность превышала облака, достигая Неба, как его непоколебимая преданность своему императору Лю Бэю завоевала уважение даже у врагов; как его храбрость в бою побеждала в самых тяжелых ситуациях; вспоминалось даже его поражение у города Май, и, особенно, его разговор, как святого, со своим сыном. Когда говорят о «преданности», люди обычно вспоминают о Юэ Фэе (1103-1141), военачальнике династии Сун, который единство страны ставил превыше собственной жизни. Чжугэ Лян (181-234), полководец царства Шу периода Троецарствия, олицетворял собой полную преданность своей стране.

Традиционное китайское воспевание преданности и справедливости полностью воплотилось в этих выдающихся литературных произведениях. Абстрактные нравственные ценности, воплотившись в художественных персонажах, обрели конкретное содержание.

Даосизм делал упор на истине, буддизм – на доброте, а конфуцианство воспевало гуманизм и справедливость. «Хотя формы отличаются, их цель одна… все они вдохновляют людей вернуться к доброте».[16]

Традиционная культура Китая передавала людям важные понятия и принципы, такие как Небо, Дао, Бог, Будда, судьба, предопределенность, милосердие, праведность, соблюдение этикета (правила поведения), мудрость, преданность, бережливость, чувство стыда, сыновний долг, рассудительность и т.д. Многие китайцы были неграмотны, но они хорошо знали традиционные пьесы и оперы, благодаря которым узнавали о традиционных нравственных ценностях. Эти культурные формы были крайне важны при передаче китайских традиций. Поэтому, разрушение компартией Китая традиционной культуры страны является непосредственным покушением на нравственность китайцев, подрывающим основы мирного и гармоничного существования общества.

«Философия» коммунистической партии отрицает подлинную традиционную культуру Китая. Традиционная культура почитает Небо. Как сказал Конфуций, «жизнь и смерть предопределены, благосостояние и положение определяются Небом». И буддизм и даосизм верят в Богов, циклы перерождений (реинкарнацию) и в кармическое воздаяние за добро и зло. Компартия, напротив, не просто проповедует атеизм, а яростно борется с Дао, критикуя небесные принципы. Конфуцианство поддерживает семейные ценности, а «Манифест коммунистической партии» ясно пропагандирует отрицание семьи. Традиционная культура демонстрирует отличие национальных особенностей китайцев от других наций, а «Манифест…» выступает за уничтожение национальных черт. Конфуцианство поощряет терпимость к другим, а коммунистическая партия побуждает к классовой борьбе. Конфуцианство поощряет лояльность к монархам и любовь к нациям, однако, «Манифест…» выдвигает идею об уничтожении наций.

Для завоевания и поддержания власти в Китае, коммунистическая партия должна была посеять семена безнравственности на китайской земле. Мао Цзэдун заявил: «Чтобы свергнуть ту или иную политическую власть, всегда необходимо, прежде всего, подготовить общественное мнение, проделать работу в области идеологии»[17]. КПК осознала, что коммунистическая теория насилия, поддерживаемая с помощью оружия, является западным идеологическим мусором, который не может сравниться с богатой 5000-летней культурой Китая. Поэтому КПК должна полностью разрушить традиционную культуру, чтобы идеи марксизма-ленинизма могли быть воплощены в Китае.

Однажды Мао Цзэдун сказал, что он не следует ни Дао, ни Небу.[18] Без сомнения, традиционная культура Китая служила огромным препятствием для КПК в её противостоянии Дао и Небу.

Преданность в традиционной культуре Китая никогда не означала слепое поклонение. В глазах народа император являлся «сыном Неба», выше которого существовало только Небо. Император не мог быть всегда прав. Поэтому существовала необходимость в протестах для указания на ошибки императора. Летописи Китая также содержат исторические записи слов и поступков императора. Ученые мужи могли стать учителями своих мудрых правителей, и поведение императора оценивалось в соответствии с конфуцианством. Если император был безнравственным, не принимал Дао, люди могли восстать и свергнуть его, как это произошло в результате восстания Чэнтана против Цзе или свержения Чжоу правителем У.[19] Если оценивать эти восстания с точки зрения традиционной культуры, то они не считались нарушением преданности или Дао. Напротив, они рассматривались как упрочение Дао со стороны Неба. Возьмем, например, известного полководца Вэнь Тяньсяна (1236-1283)[20]. Сражаясь за единство династии Южная Сун против монгольских войск, Вэнь отказался сдаться захватчикам, даже когда император Сун пытался убедить его сдаться после пленения. Последователи конфуцианства верили, как говорил Мэн-цзы (Менций), что «Самым ценным в стране является народ, затем уже следует власть, а наименьшую ценность имеет правитель».

КПК никак не могла принять эти традиционные убеждения. КПК возвела своих лидеров в ранг святых, способствуя возникновению культа личности, поэтому не могла позволить, чтобы поддерживаемые в течение длительного времени концепции Неба, Дао и Бога влияли на общество. КПК полностью осознавала, что творимое ею, с точки зрения традиционной культуры, является преступлением против Неба и Дао. Пока существует традиционная культура, люди не будут превозносить КПК как «великую, замечательную и правильную»; образованные люди, рискуя своей жизнью, будут для поддержания справедливости следовать традициям, предостерегая правителей от неправильных действий, ставя народ выше правителей.[21] Таким образом, люди не станут марионетками КПК, и КПК не сможет унифицировать мышление масс.

Уважение народа традиционной культуры Неба, Земли и природы послужило препятствием КПК в ее «борьбе с природой» в попытке «изменить Небо и Землю». Традиционная культура дорожила человеческой жизнью, которая считалась очень ценной и рассматривалась во взаимосвязи с Небом. Подобное мировоззрение служило препятствием для массового геноцида и террористического метода правления КПК. Нравственные основы «небесного Дао» традиционной культуры мешали КПК манипулировать нравственными принципами. Поэтому КПК рассматривала традиционную культуру как врага своего собственного правления.

Традиционная китайская культура верит в Бога и «волю Неба». Принятие идеи «воли Неба» означает, что правитель должен быть мудрым, следовать Дао и судьбе. Вера в Бога означала принятие идеи о том, что источником мирской власти является Небо.

Принципы власти КПК отрицают Бога и наделяют властью, исключительно, людей: «Никто не даст нам избавленья: ни Бог, ни царь и не герой. Добьемся мы освобожденья своею собственной рукой» [22].

КПК проповедует исторический материализм, заявляя, что коммунизм является земным раем, путь к которому проложен пролетариями первопроходцами, членами коммунистической партии. Вера в Бога, таким образом, непосредственно ставит под вопрос правомерность правления КПК.

Все, что делает компартия, служит ее политической цели. С целью захвата, удержания и усиления своей тирании, КПК необходимо подменить человечность своими губительными партийными принципами, а традиционную культуру Китая – партийной культурой «лжи, злобы и борьбы». Это разрушение и подмена охватывает культурные реликвии, исторические места и древние книги, являющиеся материальной составляющей, взгляды людей на нравственность, жизнь и окружающий мир. В то же время КПК рассматривает незначительные внешние проявления культуры как «сущность», делает на них упор, выдвигая эту «сущность» в качестве фасада. Партия сохраняет внешнее соблюдение традиций, подменяя их значение, обманывает людей и международную общественность, скрываясь за фасадом «продолжения и развития» традиционной культуры Китая.

Вследствие того, что истоком традиционной культуры Китая являются конфуцианство, буддизм и даосизм, первым шагом КПК по уничтожению традиционной культуры было уничтожение проявления их божественных принципов в человеческом мире, т.е. уничтожения трех религий, связанных с ними.

Эти три основные религии (конфуцианство, буддизм и даосизм) подвергались разрушению в разные исторические периоды. Например, буддизм пережил четыре основные периода гонений, известные как «Сань У И Цзун» (преследование последователей буддизма четырьмя императорами Китая). Император Тайу[23] Северного Вэй (386-534) и император У-цзун[24] династии Тан (618-907) оба пытались искоренить буддизм для главенствования даосизма. Император У[25] Северного Чжоу (557-518) пытался уничтожить одновременно и буддизм, и даосизм, но почитал конфуцианство. Император Шицзун[26] династии Поздняя Чжоу (951-960) пытался искоренить буддизм, исключительно ради того, чтобы использовать статуи Будды для чеканки монет, и не трогал даосизм и конфуцианство.

КПК является единственным режимом в истории, уничтожающим три религии одновременно. Вскоре после того, как КПК стала управлять страной, она начала уничтожать храмы, сжигать священные писания и принуждать буддийских монахов вернуться к мирской жизни. Не мягче она обращалась и с другими религиями. К 1960-м годам в Китае трудно было найти какой-либо религиозный храм. Великая культурная революция привела к ещё большей религиозной и культурной катастрофе в ходе кампании «Отбросить четыре пережитка»[27], т.е. старую идеологию, старую культуру, старые обычаи и нравы.

Например, старейшим буддийским храмом в Китае был храм Белой Лошади[28], построенный в начале династии Восточная Хань недалеко от города Лоян. Ее почитают как «колыбель буддизма в Китае» и «дом Основателя». В ходе кампании «Отбросить четыре пережитка» храм Белой Лошади, конечно же, не смог избежать разграбления.

Рядом с храмом располагалась художественная артель храма Белой Лошади. Партийный секретарь повел крестьян разорять храм под именем «революции». Керамические статуи Восемнадцати Архатов, которым более 1000 лет, были разрушены. Древние буддийские сутры на пальмовых листьях[29], которые известный индийский монах привез в Китай 2000 лет назад, были сожжены. Редкое сокровище – Нефритовый Конь был разбит на куски. Несколько лет спустя, находясь в изгнании, король Камбоджи Нородом Сианук обратился с просьбой совершить паломничество в храм Белой Лошади. Премьер Китая Чжоу Эньлай поспешно распорядился перевезти в Лоян священные тексты на пальмовых листьях, хранившиеся в Императорском дворце в Пекине, и статуи Восемнадцати Архатов, выполненные во время династии Цин, из храма Лазурных Облаков, расположенного в парке Сяншань[30] в Пекине. Благодаря этой подмене, дипломатическая проблема была «решена».[31]

Культурная революция началась в мае 1966 года. Эта революция в действительности «революционизировала» китайскую культуру разрушительным образом. Начиная с августа 1966 года яростное пламя кампании «Отбросить четыре пережитка» полыхало по всему Китаю. Рассматриваемые как объекты «феодализма, капитализма и ревизионизма» буддийские и даосские храмы, статуи Будд, исторические места, каллиграфии, живопись и предметы старины стали как пережиток прошлого основными объектами разрушения «красными охранниками» (хунвэйбинами).[32] Возьмем в качестве примера статуи Будд. 1000 покрытых цветной глазурью рельефов Будд украшают гору «Долголетия» в Летнем дворце[33] в Пекине. После кампании «Отбросить четыре пережитка» все они были повреждены. Не осталось ни одной статуи, у которой бы сохранились не поврежденными все пять органов чувств.

Подобное творилось не только в столице, но и по всей стране, даже в отдаленных местах.

В местечке Дай провинции Шаньси расположен храм Тяньтай. Он был построен в период Тайянь царства Северная Вэй 1600 лет назад. В нем были статуи и фрески, имеющие большую ценность. Несмотря на то, что он был расположен на склоне достаточно далеко от населенного пункта, люди, принимавшие участие в кампании «Отбросить четыре пережитка», несмотря на трудности, полностью уничтожили там статуи и фрески. Храм Лоугуань[34], где Лао Цзы оставил свой знаменитый «Даодэцзин» 2500 лет назад, расположен в округе Чжоучжи провинции Шэньси. Вокруг места проповеди Лао Цзы в радиусе 10 ли[35] расположено более 50 исторических мест, включая храм Почитания Мудреца, который император династии Тан Гао-цзу[36] построил более 1300 лет назад в знак уважения Лао-Цзы. Храм Лоугуань и другие исторические места были уничтожены, а даосские монахи были изгнаны. Согласно даосским канонам посвященный в монахи не должен брить бороду или стричь волосы. Даосских монахов заставляли сбривать волосы, снимать даосские одеяния и становиться членами народных коммунн.[37] Некоторые из них женились на дочерях местных крестьян. В священных для Даосов местах (горы Лаошань в провинции Шаньдун, храм Высшего Мира, храм Высшей Чистоты, храм Доуму, женский монастырь Хуаянь, храм Нинчжэнь, храм Гуань Юй) статуи божеств, ритуальные сосуды, свитки буддийских сутр, культурные реликвии и храмовые таблички были разбиты и сожжены. Один из четырех самых известных конфуцианских храмов в Китае — Храм Литературы в провинции Цзилинь был серьезно поврежден в ходе кампании «Отбросить четыре пережитка».

Ленин однажды сказал: «Простейший способ взять крепость – взять ее изнутри». Являясь преемницей марксизма-ленинизма, КПК естественно понимала это.

В Махапаринирвана сутре[38] говорится, что Будда Шакьямуни предсказал, что после его ухода в нирвану демоны переродятся в монахов, монахинь и буддистов, не принявших пострижение, для разрушения дхармы. Конечно, мы не можем сказать, о чем конкретно говорил Шакьямуни, однако, КПК действительно начала разрушение буддизма, сформировав «единый фронт» с некоторыми буддистами. Партия даже направляла своих тайных агентов для непосредственного проникновения в религиозную среду с целью подрыва её изнутри. Во время одного из собраний в период культурной революции заместителя руководителя китайской буддийской ассоциации Чжао Пучу спросили: «Вы являетесь членом коммунистической партии. Почему Вы верите в буддизм?»

Будда Шакьямуни обрел просветление путем «воздержания, созерцания, озарения». Поэтому перед уходом в нирвану он заповедовал своим ученикам: «Хранить и соблюдать заповеди. Не искажать и не нарушать их». Он также предупреждал: «Людей, нарушающих заповеди, презирают небеса, драконы, духи и божества. Их злая репутация распространяется далеко и широко. … Когда закончится их жизненный путь, они будут страдать в аду за свою карму и встретят свой неумолимый рок. Затем они вернутся и будут страдать в теле голодных духов и животных. Они будут страдать в таком перерождении бесконечно и без надежды на освобождение».[39]

Буддийские монахи, участвующие в политике, не обращают внимания на предостережения Шакьямуни. В 1952 году КПК направила своих представителей на собрание, посвященное основанию китайской буддийской ассоциации. На собрании многие буддисты ассоциации предлагали упразднить буддийские заповеди. Они заявляли, что их соблюдение привело к смерти многих молодых мужчин и женщин. Некоторые даже выступали за так называемую «свободу религии», когда монахи и монахини могут вступать в брак, есть мясо и употреблять спиртные напитки, и никто не должен этому мешать. В тот момент учитель Сюйюнь, присутствовавший на собрании, увидел, что буддизму грозит уничтожение в Китае. Он выступил против этих предложений и воззвал к сохранению буддийских заповедей и одеяний. Это был именно тот учитель Сюйюнь, которого заклеймили как «контрреволюционера» и посадили в келью, лишив воды и еды. Ему не разрешали выйти даже в туалет. Ему также приказали отдать свое золото, серебро и оружие. Когда Сюйюнь ответил, что у него ничего этого нет, его жестоко избили. Ему разбили голову и сломали ребра. В то время ему было уже 112 лет. Военные полицейские сорвали его с койки, швырнув на землю. Когда они пришли на следующий день и увидели, что Сюйюнь не умер, они вновь избили его.

Китайская буддийская ассоциация, основанная в 1952 году, и китайская ассоциация даосизма, основанная в 1957 году, открыто написали в заявлении о своем создании, что они следуют «руководящей роли народного правительства». В действительности, они следуют руководящей роли атеистической Коммунистической партии Китая. Обе ассоциации показали, что они будут активно участвовать в разъяснении и осуществлении государственной политики. Они полностью превратились в мирские организации. А преданные буддисты и даосы, соблюдавшие заповеди, были объявлены «контрреволюционерами» или членами еретических сект и тайных обществ. Под революционным лозунгом «очищения буддизма и даосизма» их сажали в тюрьмы, подвергали трудовому перевоспитанию и даже расстреливали. Не жалели даже религии, пришедшие с запада, такие как христианство и католицизм.

Согласно статистике, приведенной в книге «Как коммунистическая партия Китая преследовала христиан», опубликованной в 1958 году, лишь по открытым опубликованным данным следует, что из числа священников, осужденных как «помещиков» или «нарушителей порядка» было убито ошеломляющее число – 8840 человек и 39200 было сослано в трудовые лагеря; среди осужденных как «контрреволюционеров» 2450 было убито и 24 800 человек было сослано в трудовые лагеря.[40]

Несомненно, религии являются путем ухода людей от мира с целью самосовершенствования. Они придают значение «другому берегу» (берегу абсолютного просветления) и «небесному царству». Шакьямуни был индийским принцем. В поисках мукти[41], состояния, в котором можно обрести мир в своей душе, высшую мудрость и полное просветление и достичь нирваны,[42] он отказался от трона и ушел в леса для усердного совершенствования. Перед просветлением («обретением силы духа») Иисуса, дьявол возвел его на гору и показал Ему все царства мира и славу их и сказал Ему: «Все это дам тебе, если, пав, поклонишься мне». Иисус не поддался соблазну. Однако монахи-политиканы и пастыри, сформировавшие единый фронт с КПК, придумали ряд лживых высказываний, таких как «мирской буддизм», «религия истинна и социализм тоже», «не существует разницы между тем берегом и этим». Они побуждали буддистов и последователей даосизма стремиться к счастью, славе, богатству и положению в обществе, подменяя религиозные доктрины и их содержание.

Буддизм запрещает убийства. КПК убивает людей в ходе «подавления контрреволюции»[43], как насекомых. Монахи-политиканы в связи с этим состряпали следующее оправдание: «убийство контрреволюционера является проявлением еще большего сострадания». В ходе войны против американской агрессии и помощи Корее[44] монахов отправляли прямо на фронт для осуществления убийств.

Возьмем в качестве примера последователей христианства. В 1950 году У Яоцзун организовал движение «трех самостоятельностных» церквей, следовавших принципам самоуправления, самообеспечения и самораспространения. Он заявлял, что они порвут с империализмом и примут активное участие в войне против американской агрессии и помощи Корее. Его друга за отказ присоединиться к движению «трех самостоятельностей» посадили на 20 лет. Он подвергался всем видам пыток и бесчеловечного обращения. Когда он спросил У Яоцзуна, как последний относится к чудесам, которые творил Иисус, тот ответил: «Я все их отрицаю».

Непризнание чудес Иисуса равносильно неприятию Воскресения Иисуса. Как можно считать христианином того, кто не признает Воскресение Христа? Однако, будучи основателем движения «трех самостоятельностей», У Яоцзун[45] стал членом постоянного комитета политико-консультативного совета. Когда он входил в зал народных собраний,[46] он, должно быть, полностью забыл слова Иисуса «… возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоей и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь» (от Матфея, 22:37-38), «…отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу». (от Матфея, 22:21)

Коммунистическая партия Китая «конфисковала имущество церквей, заставляла монахов и монахинь изучать марксизм-ленинизм с целью перевоспитания («промывания мозгов») и даже использовала принудительный труд. Например, в городе Нинбо провинции Чжэцзян существует «буддийский цех». Некогда здесь заставляли работать более 25000 монахов и монахинь. Еще более абсурдным является то, что, стремясь разрушить буддизм, КПК побуждала монахов и монахинь к браку. Другой пример. Как раз перед празднованием Международного Женского Дня 8 марта в 1951 году Федерация женщин города Чанша провинции Хунань распорядилась, чтобы все монахини в провинции решили в течение нескольких дней выйти замуж. В дополнение, всех молодых и сильных монахов заставили вступить в армию и отправиться на поля сражений, играя роль пушечного мяса![47]

Различные религиозные группы в Китае распались в ходе жестокого подавления КПК. Подлинный цвет буддизма и даосизма подвергался подавлению. Среди оставшихся многие возвращались к мирской жизни, а многие другие были тайными членами коммунистической партии, одевшими наряд священника,[48] даосские и буддийские одеяния для искажения буддийских сутр, даосских канонов и Библии, а также оправдания политических кампаний КПК, направленных против этих религий.

Уничтожение культурных ценностей является важной частью разрушения традиционной культуры Китая коммунистической партией. В ходе кампании «Отбросить четыре пережитка» огромное количество книг, произведений каллиграфии и живописи, собранных интеллигенцией и существовавших в единственном экземпляре, было предано огню или разорвано. Семейная коллекция Чжан Боцзюня[49] насчитывала 10 000 книг. Предводители красных охранников жгли их, чтобы согреться. То, что осталось, было переправлено на бумажную фабрику и уничтожено.

«Специалист по восстановлению картин и каллиграфии Хун Цюшен известен как «чудо-доктор» старинной каллиграфии и картин. Он восстановил бесчисленное количество шедевров мирового класса, таких как пейзаж, нарисованный императором династии Сун Хуэйцзуном,[50] изображение бамбука Су Дунпуо[51], а также картины Вэнь Чжэнмина[52] и Тан Боху[53]. Несколько десятилетий более ста спасенных им картин и каллиграфий представляли собой первоклассную национальную коллекцию. Каллиграфия и картины, ради сбора которых он ничего не жалел, были названы «четырьмя пережитками» и уничтожены в огне. Позже г-н Хун со слезами на глазах сказал: «Более 100 катти (50 кг)[54] каллиграфии и картин. Понадобилось много времени, чтобы сжечь их!»[55]

«Пока текут мирские события,

Древние, современные, туда и сюда,

Реки и горы неизменны в своей славе,

Являясь очевидцами этих событий…»[56]

Если сегодняшние китайцы все еще помнят свою историю, они, возможно, по иному восприняли бы эти строки Мэн Хаожаня. Исторические места у знаменитых гор и рек были разрушены и исчезли с лица земли в урагане кампании «Отбросить четыре пережитка». Была уничтожена не только «Беседка орхидей», где Ван Сичжи[57] написал знаменитый Ланьтин сюй (Введение к сборнику стихов, составленное в «Беседке орхидей»)[58], но и сама могила Ван Сичжи. Бывший дом У Чэнъэня[59] в провинции Цзянсу был снесен, бывший дом У Цзинцзы[60] в провинции Аньхой был разрушен, каменная плита, на которой Су Дунпо лично написал «Беседку пьяного старика»[61] была обрушена «молодыми революционерами»[62], которые соскоблили с плиты даже иероглифы.

Сущность китайской культуры наследовалась и накапливалась несколько тысяч лет. Если её уничтожить, то восстановить будет невозможно. И все же КПК жестоко уничтожала ее во имя «революции». Когда мы сожалели о Старом Летнем дворце, известном как «дворец дворцов», который сожгли союзные войска Великобритании и Франции, и оплакивали «Энциклопедию Юнлэ»[63], уничтоженную захватчиками, как мы могли ожидать, что разрушения, произведенные КПК будут более широкомасштабными, длительными и глобальными, нежели это сделал бы любой захватчик?

В дополнение к уничтожению материальных памятников религии и культуры КПК также использовала все свои возможности, чтобы уничтожить духовную индивидуальность людей, сформированную верой и культурой.

Возьмем в качестве примера то, как КПК относится к верованиям этнических групп. КПК рассматривала традиции мусульман народности Хуэй как «четыре пережитка»: старая идеология, старая культура, старые обычаи и нравы. Поэтому она заставляла людей народности Хуэй есть свинину. Крестьяне-мусульмане в мечети должны были разводить свиней. Каждое хозяйство должно было каждый год сдавать стране по две свиньи. Во время одного из наиболее жестоких случаев «красные охранники» заставили второго по положению живого Будду Тибета Панчен Ламу есть человеческие экскременты, в то время как трем монахам из буддийского монастыря в Харбине, провинция Хэйлунцзян, приказали держать плакат с надписью «Какие там буддийские сутры? Они полны дерьма».

В 1971 году после предполагаемого неудавшегося переворота и захвата власти заместитель председателя ЦК КПК Линь Бяо[64] сбежал из Китая, но погиб, когда его самолет, по сообщениям, разбился на территории Монголии в районе Ундерхана. Позже в доме Линь Бяо в Пекине были обнаружены высказывания Конфуция. Тогда КПК начала яростную кампанию «Критика Линь Бяо и Конфуция». Один писатель под псевдонимом Лян Сяо[65] опубликовал статью в журнале КПК «Красный Флаг» под заголовком «Кто такой Конфуций?» Статья описывала Конфуция как умалишённого, пытавшегося повернуть вспять историю, как лживого и расчетливого демагога. Далее последовали серии карикатур и песен, очерняющих Конфуция.

Подобным образом уничтожалось достоинство и священная основа религии и культуры.

В древнем Китае было централизованное правление. Ниже следовали патриархальные кланы, осуществлявшие самостоятельное руководство. Поэтому в истории Китая искоренения, подобно сжиганию конфуцианских книг императором Цинь Шихуан-ди[66] династии Цинь (221-207 гг. до н.э.) и четыре кампании преследования буддизма с пятого по десятый века, шедшие, в одном направлении – сверху вниз, не искоренили буддизм полностью. В широких слоях общества продолжали жить идеи и тексты конфуцианства и буддизма. В противоположность этим кампаниям компартия Китая осуществляла тотальный контроль общества. Незрелые юноши и девушки, подстрекаемые КПК в ходе общегосударственной массовой кампании, уничтожали «четыре пережитка» «добровольно и с энтузиазмом». Насаждение партийных организаций в деревнях позволяло КПК контролировать общество настолько сильно, что кампания КПК по уничтожению «четырех пережитков» затронула практически каждого человека в каждом уголке страны.

КПК пошла дальше императоров, использовавших насилие. Она очерняла и отвергала то, что люди считали наиболее прекрасным и священным. Уничтожение духовного начала является еще более разрушительным, и его последствия длятся еще дольше, нежели при одном лишь физическом уничтожении.

Китайская письменность воплотила в себе основное содержание пятитысячелетней культуры. Начертание иероглифов, их произношение, манера выражения и изложения передают глубокое культурное содержание. КПК не только упростила китайскую письменность, но и пыталась заменить иероглифы латинскими буквами (пиньин), что уничтожило бы все культурные традиции китайского языка и письменности. Однако план замены провалился, что уберегло китайский язык от дальнейшего разрушения. Китайской интеллигенции, являющейся носителем традиционной культуры, повезло меньше, и она не смогла избежать истребления.

До 1949 года интеллигенция в Китае насчитывала 2 миллиона человек. Несмотря на то, что некоторые получили образование в западных странах, они унаследовали некоторые идеи конфуцианства. КПК никогда не ослабляла свой контроль над интеллигенцией, поскольку образ мыслей интеллигентов, как носителей традиционной школы, играл важную роль в формировании мышления обычных людей.

В сентябре 1951 года КПК развернула широкомасштабную кампанию «реформы мышления». Интеллигентов заставляли признать их исторические «ошибки», чтобы произвести очистку от всех контрреволюционных элементов.

Мао Цзэдун никогда не любил интеллигенцию. Однажды он сказал: «Они (интеллигенты) должны знать, что в действительности многие так называемые интеллигенты являются, вообще говоря, абсолютно невежественными, и зачастую рабочие и крестьяне знают гораздо больше них»[67]. «По сравнению с рабочими и крестьянами неперевоспитанные интеллигенты нечисты, и последний анализ показывает, что рабочие и крестьяне являются гораздо более чистыми людьми, несмотря на то, что их руки покрыты грязью и ноги испачканы коровьим навозом…»[68]

Преследование интеллигенции компартией Китая началось с различных упреков: от критики в 1951 году У Суня[69] за «попрошайничество на создание школ» до личных нападок Мао Цзэдуна в 1955 году на писателя Ху Фэна,[70] как контрреволюционера. В начале интеллигенция не рассматривалась как реакционный класс, но в 1957 году после победы над основными религиозными группами в ходе кампании «единого фронта» КПК смогла сосредоточить свои силы на интеллигенции. Так началась кампания против «реакционеров».

В феврале 1957 года, заявив, что «пусть расцветут сто цветов и сто мнений», КПК обратилась к интеллигенции с призывом высказать свои предложения и критические замечания в отношении партии, пообещав не применять репрессии. Недовольные методами подавления КПК и чисткой контрреволюционеров[71], ее тоталитарной манерой правления, включая те области, о которых КПК имела поверхностное представление, таких как наука, философия, культура и искусство, интеллигенты подумали, что КПК внезапно стала открытой и терпимой. Они начали открыто высказывать свое мнение, и критика партии становилась все более интенсивной.

Годы спустя многие люди все еще верят, что Мао Цзэдун начал атаку интеллигенции за ее излишне жесткую критику. Однако истинная причина совсем другая.

15 мая 1957 года Мао Цзэдун написал статью «Ситуация изменяется», которая начала циркулировать среди высших функционеров КПК. В статье говорилось: «В последнее время поведение реакционеров стало яростным. Они хотят раздуть семибалльный тайфун и попытаться уничтожить КПК». После этого партработники, равнодушно относившиеся к кампании «пусть расцветут сто цветов и сто мнений», внезапно стали активными. Вскоре одной из жертв стал заместитель председателя Демократического Союза Китая и начальник центрального организационного отдела КПК Чжан Боцзюнь. Его дочь в своих мемуарах «Прошлое не исчезает подобно дымке» рассказывает о том, как ее отец стал «реакционером номер один».

Начальник отдела единого фронта КПК Ли Вэйхань лично позвонил Чжан Боцзюню, пригласив его на собрание по обсуждению работы КПК. Чжан сидел в первом ряду. Не подозревая, что это ловушка, Чжан изложил свою критику КПК. По словам дочери Чжана, «Ли Вэйхань выглядел спокойно. Чжан подумал, что Ли согласен с тем, что он сказал. Никто не знал, что Ли был рад наблюдать за тем, как его жертва попалась в ловушку». После собрания Чжана объявили «реакционером Китая номер один».

Можно привести длинный перечень дат 1957 года, когда интеллигенты выступали с предложениями и критикой в адрес партии: выступления Чжан Боцзюня «Институт политических прогнозов» — 21 мая, Лун Юня «Абсурд антисоветских взглядов» — 22 мая, Ло Лунцзи «Исправительный комитет» — 22 мая, речь Линь Силина в пекинском университете «Критика феодального социализма КПК» — 30 мая, выступления У Цзугуана «Партия должна прекратить руководить искусством» — 31 мая и Чу Аньпина «Партия господствует над миром» — 1 июня. Все эти выступления поощрялись и были спровоцированы уже после того, как Мао Цзэдун заточил свой «нож мясника».

Все эти интеллигенты, как и ожидалось, позже были объявлены реакционерами. В Китае более 550 000 представителей интеллигенции были объявлены реакционерами и подверглись репрессиям.

Раньше в Китае говорили, что «ученых можно убивать, но нельзя унижать». КПК осуществляла самое сильное унижение интеллигентов, лишая их права выживания до тех пор, пока они не принимали это унижение. В это были вовлечены и их семьи. Многие интеллигенты признали себя виновными, некоторые из них говорили другим, чтобы те спасали себя. Тех, кто не признавал унижения, уничтожали, что служило примером для устрашения других интеллигентов. Таким образом, был уничтожен традиционный «класс ученых», являющийся образцом общественной морали.

Мао Цзэдун с гордостью говорил о своих достижениях:

«Чем мог похвастаться император Цинь Шихуан-ди? Он убил всего 460 ученых конфуцианцев, а мы убили 46 000 представителей интеллигенции. В ходе нашего подавления контрреволюции, разве мы не убили также некоторых интеллигентов-контрреволюционеров? Я спорил с теми сторонниками демократии, которые обвиняли нас в том, что мы действуем, как император Цинь Шинуан-ди. Я сказал, что они не правы. Мы превзошли его в сто раз».

На самом деле Мао не просто убивал интеллигенцию. Он уничтожал её дух и сердце.

После того, как КПК приняла экономическую реформу и политику открытых дверей, она восстановила многие церкви, а также многие буддийские и даосские монастыри. Она также организовала ярмарки во многих монастырях в Китае, а также выставки культуры Китая за рубежом. Это последние усилия КПК по окончательному уничтожению оставшейся традиционной культуры. Партия делала это по двум причинам: с одной стороны, КПК не могла искоренить мягкосердечность, свойственную человеческой природе, которая все еще сохраняется в людях, и эта мягкосердечность, в конечном счете, приведет к разрушению «партийной культуры»; с другой стороны, КПК намерена использовать традиционную культуру для приукрашивания своего истинного лица, пытаясь скрыть свою сущность обмана, злобы и насилия.

Суть культуры заключается в ее внутреннем нравственном содержании, в то время как внешние формы имеют лишь развлекательную ценность. КПК восстановила внешнюю форму культуры, которая служит развлечению, чтобы скрыть свою цель – уничтожение нравственности. Неважно, как много КПК организует выставок картин и каллиграфии, как много проводит фестивалей с драконами и танцами львов, сколько провела кулинарных ярмарок или построила классических архитектурных зданий. Партия просто восстанавливает внешнюю сторону, а не суть культуры. Тем временем, КПК содействует показу культурных экспонатов в Китае и за рубежом с единственной целью поддержания своей политической власти.

Возьмем вновь в качестве примера монастыри. Они являются местом духовного совершенствования людей. В монастыре люди с утра слышат звуки колоколов и на закате – бой барабанов, видят свет масляных лампад и выражают свое почтение Будде. Обычные люди также могут молиться и исповедоваться здесь. В духовном совершенствовании крайне важно чистое сердце, которое ни к чему не стремится. Для молитвы и исповеди необходима серьезная и священная окружающая обстановка. Однако эти места ради экономических выгод превратили в популярные туристические достопримечательности. Многие ли, посещающие монастыри, совершили омовение и надели чистую одежду, чтобы очистить себя? У многих ли сердце исполнено искренним уважением к Будде и стремлением исправить свои ошибки?

Восстановление внешнего облика традиционной культуры с одновременным уничтожением внутреннего содержания является тактикой КПК, предпринимаемой для обмана людей. Будь то буддизм, другая религия или их культурные формы, КПК во имя своих целей должна разрушить их до такой степени.

В то время как КПК разрушала традиционную полубожественную культуру, посредством постоянных политических кампаний, она тихо создавала свою собственную культуру. Партийная культура изменила старое поколение, отравила молодое поколение и также оказала воздействие на детей. Она достигла глубокого и широкого влияния. Даже когда многие люди пытались показать злую сущность КПК, они не могли избежать путей оценки добра и зла, способов анализа и терминологии, созданных КПК, что неизбежно несло на себе отпечаток партийной культуры.

Партийная культура не только унаследовала и развила рожденную за рубежом марксистско-ленинскую культуру, но посредством партийной пропаганды также умело объединила все плохое, что было в течение нескольких тысяч лет в китайской культуре, с жестокостью революции и философией борьбы. К этим отрицательным элементам относятся: междуусобная борьба, формирование групп, преследующих свои интересы, политический обман для искажения мышления людей и поощрение видимости культуры с одновременной подменой содержания. В ходе борьбы КПК за выживание в течение последних десятилетий ее характерные черты «обмана, злобы и насилия» все больше усиливались, оттачивались и развивались.

Деспотизм и диктат являются истинной природой партийной культуры. Она служит своим собственным целям в ходе политической и классовой борьбы. Ниже приводятся четыре аспекта, создающие среду народной культуры в условиях диктатуры террора.

Аспект господства и контроля

А. «Культура» изоляции

Культура коммунистической партии представляет собой изолированную монополию на мышление людей при отсутствии свободы мысли, слова, собраний и убеждений. Механизм господства КПК очень похож на гидравлическую систему, которая зависит от высокого давления и изоляции для поддержания управления. Даже крошечная утечка может привести к краху всей системы. Например, партия отказалась пойти на переговоры со студентами в ходе инцидента «Четвертого июня»[72], испугавшись, что в случае «возникновения утечки» рабочие, крестьяне, интеллигенты и военные также потребуют переговоров. Таким образом, Китай со временем двигался бы к демократии, и однопартийная диктатура была бы поставлена под сомнение. Поэтому КПК предпочла убийство переговорам со студентами. Блокада итернета в наши дни является той же самой тактикой, применяемой КПК, чтобы закрыть людям доступ к информации, нежелательной для КПК.

Б. «Культура» террора

За прошедшие 55 лет КПК подавляла мышление своего народа с помощью террора. Она умело орудовала хлыстом и кинжалом, чтобы подчинить людей; люди никогда не знали, когда на них обрушатся очередные непредвиденные бедствия. Люди, живущие в страхе, становятся покорными. Люди, выступающие за демократию, обладающие независимым мышлением, философы и последователи различных духовных групп, стали объектами убийств, служивших предостережением обществу. Партии необходимо задушить любую оппозицию в зародыше.

В. «Культура» поголовного контроля

Органы власти и партийные комитеты различных уровней существуют даже на уровне отдельного дома, района. Вот несколько примеров партийных лозунгов: «Партийные организации созданы на каждом уровне общества»; «Каждая деревня должна иметь свою партийную ячейку»; «Члены партии и коммунистического союза молодежи проводят регулярные мероприятия»; «Защищай свою дверь и следи за своими людьми»; «Не давай своим людям обращаться с жалобами»; «Для системы крайне важно обеспечить исполнение обязанностей и установить ответственного. Соблюдайте бдительность. Серьезно относитесь к дисциплине и инструкциям, чтобы обеспечить предупредительные и профилактические меры 24 часа в сутки»; «Комитет 610[73] формирует комитет надзора для проведения проверок деятельности в каждом районе на каждом рабочем месте в любое время». Также существует Комитет по делам народонаселения и планового деторождения.

Г. «Культура» сопричастности

Родственников «помещиков», «богатых», «реакционеров», «вредных элементов» и тех детей, которых правительство сочло необходимым подвергнуть перевоспитанию, партия заставляла «справедливость ставить превыше семейной преданности». Была учреждена система архивов, отслеживающая и регистрирующая политическую деятельность каждого человека в течение всей его жизни. Также существует система, отслеживающая перемещение кадров. Людей побуждали разоблачать других, и тех, кто соответствовал целям партии, награждали.

Чтобы сдержать публичные обращения практикующих Фалуньгун, партия заявила, что будет «разбираться и возлагать ответственность на непосредственных руководителей, которые не смогли осуществить свою руководящую роль, которые не предприняли адекватные меры и вынудили практикующих Фалуньгун поехать в Пекин создавать неприятности. Им будет объявлен общественный выговор. Если ситуация является серьезной, будут предприняты дисциплинарные меры».

А. «Культура» одного кабинета, одного голоса

В ходе культурной революции Китай был наводнен лозунгами «Высшие указания», «Одна фраза (Мао) несет в себе силу десяти тысяч фраз, и каждая является истиной». Все средства массовой информации воспевали и коллективно поддерживали партию. В случае необходимости руководители каждого уровня партии и правительства, военные, рабочие, представители союза молодежи и организации женщин должны были выразить свою поддержку. Каждый должен был пройти это суровое испытание.

Б. Внедрение «культуры» насилия

Внедрение насилия является другой чертой партийной культуры. Мао Цзэдун однажды сказал: «Возможно ли существование 800 миллионов человек без борьбы?» В ходе преследования Фалуньгун Цзян Цзэминь поощрял полицию, говоря, что «за избиение до смерти практикующего Фалуньгун наказания не будет». КПК поддерживала «тотальную войну», «атомная бомба является лишь бумажным тигром… даже если погибнет половина населения, оставшаяся половина восстановит нашу родину из руин».

В. Насаждение «культуры» ненависти

КПК требовала, чтобы люди «не забывали о страданиях бедных классов и хорошо помнили вражду в слезах и крови». Жестокость по отношению к классовым врагам превозносилась КПК как добродетель. Подобная жестокость была ярко показана в популярной современной опере: «Впитывайте в себя ненависть, постоянно подпитывайте и насыщайте ее. И ненависть в вашем сердце будет расти».[74]

Г. «Культура» обмана и лжи

Из всех заявлений, о том, что «урожай с одного му[75] составляет более десяти тысяч цзинь» во время «великого скачка» (1958 г.), «Никто не был убит на площади Тяньаньмень» в ходе бойни «Четвертого июня» в 1989 году и «Мы полностью контролируем ситуацию с атипичной пневмонией» в 2003 году, и так все время до недавних заявлений о том, что «сегодня в Китае права человека переживают наилучшие времена» и о «трех представительствах»[76] – каждое является ложью.

Д. «Культура» идеологической обработки («промывания мозгов»)

КПК придумала много лозунгов для идеологической обработки людей: «Без коммунистической партии не будет нового Китая»; «Нашей движущей силой является Коммунистическая партия Китая, руководимая теорией марксизма-ленинизма»[77], «Твердо придерживаться линии Центрального Комитета партии» и «Выполняйте распоряжения партии, если вы понимаете их. Даже если Вы не понимаете их – выполняйте в любом случае, и в ходе исполнения приказов придет более глубокое понимание».

Е. « Культура» самовосхваления

КПК поощряет выражения, которые возводят ее на высший пьедестал: «Небо и Земля велики, но ещё более великой является доброта партии»; «Все наши достижения осуществлены благодаря партии»; «Я воспринимаю партию, как свою мать»; «Посвящаю жизнь защите Центрального Комитета партии». КПК заявляет, что она доказала, что является «великой, выдающейся и единственно правильной партией», «непобедимой партией».

Ж. «Культура» лести и сладких речей

Создавая один за другим образцы и примеры для подражания, партия начала кампании «социалистического идеологического и духовного строительства» и «идеологического воспитания». В итоге, люди продолжали делать то, что они делали до начала кампании. Все собрания, обмен опытом являлись формальными и показными, а общественная нравственность продолжала быстро падать.

А. «Культура» зависти

Партия пропагандировала «абсолютную уравниловку», так что «каждый, кто выделяется, становится мишенью для нападок». Люди стали завистливы к тем, у кого больше способностей, кто богаче – так называемая «болезнь красных глаз».[78]

Б. «Культура» людей, переступающих друг через друга

КПК проводила обучение «борьбе лицом к лицу и доносам за спиной», требуя, чтобы люди сражались друг с другом и доносили друг на друга. Жалобы на товарищей, письменные доносы и клевета, фабрикация фактов и преувеличение ошибок коллег – подобное порочное поведение служило мерилом близости к партии и желания получить повышение.

А. «Культура», превращающая людей в машины

Партия хочет, чтобы люди стали «нержавеющими винтиками революционной машины», «послушными инструментами партии» и «маршировали в направлении, которое укажет нам партия». «Солдаты председателя Мао слушают партию; они идут туда, где они нужны и берутся за любое трудное дело».

Б. «Культура», смешавшая хорошее и плохое

В ходе культурной революции КПК предпочитала «социалистические сорняки капиталистическому урожаю». Два десятилетия спустя армия получила приказ стрелять и убивать «в обмен на 20 лет стабильности». «Поступай по отношению к другим так, как не хочешь, чтобы поступали с тобой» – это характеризует моральную установку КПК.

В. «Культура» добровольной идеологической обработки и безоговорочного повиновения

«Нижестоящие подчиняются вышестоящим, и вся партия подчиняется Центральному Комитету партии». «Беспощадно боритесь, искореняя любые эгоистичные мысли, появляющиеся в сознании». «Осуществите революции в глубине своей души». «Максимально равняйтесь на Центральный Комитет партии». «Без компартии Китай погрузится в хаос». «Унифицировать умы, поведение, порядок и власть».

Г. «Культура» превращения людей в добровольных рабов

«Без коммунистической партии Китай погрузится в хаос». «Китай такой огромный. Кто кроме КПК сможет руководить им?». «Если Китаю придет конец, это будет мировое бедствие, поэтому мы должны помочь КПК поддерживать ее руководящую роль». Вследствие страха и попытки самозащиты, группы, регулярно подавляемые КПК, зачастую проявляют себя еще более радикально, нежели КПК.

Это лишь некоторые из лозунгов, используемых КПК. Существуют еще многие другие.

Люди, прошедшие культурную революцию, возможно, до сих пор еще хорошо помнят оперы тех лет, песни на слова Мао и танцы безграничной преданности. Многие все еще вспоминают слова из «Седой девушки», «Войны в туннеле»[79] и «Минной войны»[80]. С помощью этих произведений КПК осуществляла промывание мозгов людям, наполняя их сознание фразами «какой замечательной и великой является партия», как «неутомимо» партия сражается с врагами, как «преданные» солдаты партии желают пожертвовать собой во имя партии, и насколько глупыми и злыми являются враги. День за днем машина пропаганды КПК насильно прививала каждому человеку убеждения, необходимые коммунистической партии. Если сегодня посмотреть мюзикл — эпическую поэму «Красный Восток», то можно увидеть, что основной мыслью представления является «убивать, убивать и еще раз убивать».

В то же время КПК создала собственную манеру выступлений и манеру общения: оскорбительные выражения во время массовой критики, льстивые выражения, превозносящие партию, и банальные официальные штампы, подобно «шаблону из восьми пунктов»[81]. Делали так, что люди бессознательно говорили, используя мыслительные шаблоны, пропагандирующие идеологию «классовой борьбы», и «восхваляли партию». Сдержанное и разумное аргументирование было заменено языком гегемона. КПК также извратила религиозные термины, исказив их содержание.

Но и это еще не все. Партийная культура КПК также извращает традиционные нравственные ценности. Например, традиционная культура ценит «верность», также поступает коммунистическая партия, поощряя «верность и преданность партии». Традиционная культура воспевает «сыновний долг». КПК может посадить людей в тюрьму, если они не заботятся о своих родителях, но истинная причина заключается в том, что в противном случае эти родители станут «обузой» для правительства. Когда это удовлетворяет партийным требованиям, КПК требует, чтобы дети отрекались от своих родителей. Традиционная культура также делает упор на «преданности» и на том, что люди важнее всего, сначала народ, а затем – правитель. Однако КПК предпочитает «слепое поклонение», настолько слепое, что от людей требуют, чтобы они безусловно верили КПК и повиновались без всяких вопросов.

Слова, обычно используемые КПК, крайне обманчивы. Например, она называет гражданскую войну между гоминьданом и коммунистами «Освободительной войной», как будто людей «освободили» от гнета. КПК называет период после 1949 года периодом «после образования государства», хотя в действительности Китай существовал задолго до того, как КПК установила новый политический режим. Трехлетний Великий голод[82] был назван «трехлетним стихийным бедствием», хотя в действительности, он не имел отношение к стихийному бедствию, а был создан руками людей. Однако, слыша подобные слова в повседневной жизни, люди подсознательно впитывали их и ту идеологию, которую они несли, что и требовалось КПК.

В традиционной культуре музыка воспринимается как способ гармонизации желаний человека. В 24-й главе «Исторических записок», в «Записках о музыке» Сыма Цянь[83] говорит, что по своей природе человек чист и спокоен, а его эмоции вызваны внешними влияниями. Если любовь и ненависть не ограничивать, то человек увлечется бесконечными внешними искушениями и совершит много плохих поступков. Так, говорит Сыма Цянь, и древние императоры использовали ритуалы и музыку для упорядочения действий людей. Музыка должна быть «веселой, но не непристойной, печальной, но не чрезмерно грустной». Она должна выражать чувства и желания, однако, контролировать их. Конфуций сказал: «Триста стихов можно выразить в одной фразе – не думай о зле».

Однако, такая прекрасная вещь, как музыка, использовалась КПК для промывания мозгов людям. «Великий социализм», «Без коммунистической партии не будет нового Китая» и многие другие песни пели, начиная с детского сада до университета. В ходе исполнения этих песен люди постепенно впитывали значение этих слов. Более того, КПК присваивала мелодии самых популярных народных песен, подменяя слова текстами, прославляющими партию. Это использовалось как для разрушения традиционной культуры, так и для прославления партии.

Являясь одним из классических примеров партийных выступлений, «Речь Мао на собрании в Янъань, посвященном литературе и искусству» определяла культурные и военные усилия как «два фронта». В ней заявлялось, что недостаточно иметь лишь вооруженную армию, также необходима «литературная армия». В ней подчеркивалось, что «литература должна служить политике» и «литература пролетариата … является «шестеренками и винтиками» революционной машины». Эта система мышления породила «атеизм» и «классовую борьбу» как суть «партийной культуры». Это в корне противоречит традиционной культуре.

«Партийная культура» сыграла действительно отличную службу, помогая завоеванию власти коммунистической партией и осуществлению контроля над обществом. Подобно ее армии, тюрьмам и полиции, партийная культура относится к той же самой жестокой политической машине, даже, несмотря на то, что эта жестокость другого вида – «культурная жестокость». Эта культурная жестокость, уничтожая 5000-летнюю традиционную культуру, подрывает мораль общества, ослабляет волю народа и подрывает единство китайской нации.

Сегодня знания традиционной культуры у многих китайцев очень скудны. Некоторые даже путают 50 лет «партийной культуры» и пятитысячелетнюю китайскую традиционную культуру. Это действительно прискорбно для китайцев. Многие не осознают, что, выступая против так называемой традиционной культуры, они, в действительности, выступают против «партийной культуры» КПК, а не подлинной традиционной культуры Китая.

Многие люди надеются заменить существующую политическую систему Китая западной демократической системой. В действительности, западная демократия также была создана в значительной мере на основе культуры христианской, в которой «все равны перед Богом» и, таким образом, в ней уважают природу человека и выбор человека. Как можно использовать деспотичную, бесчеловечную «партийную культуру» КПК в качестве основы для построения западной демократичной системы?

Традиционная культура подвергалась нападкам, начиная с династии Сун, и начала затем отклоняться от традиций. После движения «Четвертого мая» 1919[84] наиболее деятельная часть интеллигенции быстро отвернулась от традиционной культуры. Она пыталась найти для Китая путь, переходя от традиционной культуры к западной цивилизации. Но конфликты и изменения в культурной сфере оставались в плоскости академических споров без привлечения сил государства. Однако с появлением КПК этот культурный конфликт превратился в жизненно важный для КПК вопрос борьбы. Таким образом, КПК начала прямые нападки на традиционную культуру, используя способы явного разрушения, а также неявные нападки в форме «принятия отбросов и отбрасывания сути».

Разрушение национальной культуры также сопровождалось процессом создания «партийной культуры». КПК разрушала совесть и моральные устои людей, таким образом заставляя их отвернуться от традиционной культуры. Если культуру нации полностью уничтожить, то исчезнет и сущность нации, оставляя от нации лишь пустой звук. И это не преувеличение.

В то же время, разрушение традиционной культуры принесло обществу немыслимые материальные разрушения.

Традиционная культура ценит единство Неба и людей и гармоничное сосуществование человека и природы. КПК испытывала бесконечную радость от «борьбы с Небом и Землей». Эта культура КПК непосредственно привела к серьезному разрушению окружающей среды, постигшему Китай сегодня. Возьмем в качестве примера водные ресурсы. Китайцы, отказавшись от традиционных ценностей, согласно которым «благородный муж ценит благосостояние, но принимает его со сдержанностью», хищнически относились к окружающей среде, погубив речную систему. Сегодня 75% из 50 000 километров рек Китая непригодны для обитания рыб; 33% подземных вод загрязнены больше, чем даже десять лет назад, и ситуация продолжает ухудшаться. На реке Хуайхэ однажды произошел такой случай: во время игры маленького ребенка у реки, полной нефти, возникла искра, от которой взметнулось пламя высотой пять метров. От пламени обгорело более десяти ив. Невозможно пить подобную воду и не заболеть раком или другими заболеваниями. Другие проблемы окружающей среды, такие как расширение пустынь и засоление почв на северо-западе Китая и промышленные загрязнения в развитых районах – все связаны с потерей в обществе уважения к природе.

Традиционная культура ценит жизнь человека. КПК провозглашает, что «бунт имеет оправдание» и «борьба с людьми полна наслаждений». Во имя революции партия могла убить и заставить умереть от голода десятки миллионов людей. Это обесценило жизнь в глазах людей, что впоследствии вызвало увеличение поддельных и ядовитых товаров на рынке. Например, в городе Фуян провинции Аньхой у многих здоровых младенцев в процессе их развития ручки и ножки оставались короткими, тела становились слабыми, и увеличивалась голова. В результате подобного заболевания погибло восемь детей. После расследования выяснилось, что заболевание вызвано ядовитой молочной смесью, изготавливаемой жестоким и жадным производителем. Некоторые кормят крабов, змей и черепах гормонами и антибиотиками, подмешивают технический спирт в алкогольные напитки, готовят рис на техническом масле и отбеливают хлеб техническими осветляющими добавками. В течение восьми лет производитель из провинции Хэнань использовал переработанную нефть, продукты сырой нефти и другие канцерогены для ежемесячного производства тысяч тонн «масла для приготовления пищи». Производство ядовитых пищевых продуктов широко распространено в Китае, не являясь частным или отдельным явлением. Разрушение культуры и моральный упадок внесли свой вклад в это безудержное стремление к материальной выгоде.

В отличие от абсолютной монополии и нетерпимости партийной культуры, традиционная культура обладала огромной сплачивающей способностью. Во время процветания династии Тан буддизм, христианство и другие религии гармонично сосуществовали с идеями даосизма и конфуцианства. Традиционная культура Китая сохраняла открытое отношение к современной западной цивилизации и культуре. Четыре «тигра» Азии (Сингапур, Тайвань, Южная Корея и Гонконг) создали культурные черты «нового конфуцианства», объединив мораль конфуцианства с рациональностью современной экономики. Их прогресс подтвердил, что традиционная культура не является помехой науке и прогрессу.

В то же время, подлинная традиционная культура оценивает человеческую жизнь с позиции внутреннего счастья, а не внешнего материального комфорта[85]. Тао Юаньмин[86] жил в бедности, но сохранял радостное настроение, наслаждаясь «сбором цветов у восточной изгороди и созерцанием издали южных гор».

Культура не предлагает ответы на вопросы, как увеличить объем промышленной продукции, или какую социальную систему предпочесть. Вместо этого она играет важную роль, осуществляя нравственное руководство и нравственные ограничения. Возрождение традиционной культуры является восстановлением уважения к Небу, Земле и Природе, уважения к человеческой жизни и возвращение почитания Бога. Это позволит человечеству жить в гармонии с Небом и Землей, и спокойно встретить дарованную Небесами старость.

---

Читайте далее: 
Комментарий 7. История убийств коммунистической партии Китая

---

[1] В китайской мифологии Паньгу был первым живым существом, создателем всего сущего.

[2] В китайской мифологии Нюйва является богиней, создавшей человечество, в то время как другие предания приписывают это Паньгу. Эту богиню и её супруга Фу Си, который являлся первым из Трех Государей, часто называют «прародителями человечества». Ее вместе с Фу Си часто изображали со змеиными или драконьими хвостами вместо нижней половины тела, поскольку именно в обличье драконов она вместе со своим мужем создавала реки, устраняя разливы. Нюйва следит за стеной, поддерживающей Небо: если стена разрушится, все будет уничтожено.

[3] Шэнь Нун (Божественный земледелец) был вторым из легендарных государей, героем китайской мифологии, который жил около 5 000 лет назад и обучал людей земледелию. Он также классифицировал сотни медицинских растений (в том числе и ядовитых), самоотверженно пробуя их на себе, что было крайне значимо для развития традиционной китайской медицины.

[4] Цян Цзе является легендарным мифологическим персонажем древнего Китая. Он считается официальным историком Желтого императора Хуан-ди (последнего из Трех Государей) и изобретателем китайской письменности. Именем Цян Цзе назван метод компьютерного ввода китайских иероглифов.

[5] «Даодэцзин» («Книга пути и его силы»): Один из наиболее важных канонов Даосизма, написан Лао Цзы (Почтенный учитель). Лао Цзы жил в VI веке до н.э. в государстве Чу династии Чжоу. Считается, что настоящим именем Лао Цзы было Ли Эр или Лао Тань. Он был придворным архивариусом и консультировал Конфуция по вопросам ритуалов. Предание гласит, что в старости Лао-Цзы покинул государство Чу, направившись в западные горы. На западной границе Китая его остановил стражник, попросив изложить его учение. Тогда Лао Цзы написал труд, состоящий приблизительно из 5 000 иероглифов, известный как «Даодэцзин». Закончив свой труд, Лао Цзы продолжил свой путь на запад, и больше о нем никогда не слышали.

[6] Литературный сборник конфуцианства. (Книга песен)

[7] «Из исторических записей» («Ши Цзи» или «Великие документальные записи») Сыма Цянь(145-85до н.э.), первого крупного китайского историка. «Записи» документируют историю Китая и соседних стран от древнего прошлого до его собственного времени. Историографические работы Сыма Цянь уникальны и послужили примером и моделью для исторических летописей династий на последующие 2000 лет.

[8] В своём трактате « Великое Учение» Конфуций писал: “Если совершенствуешь себя, то разве будет трудно управлять семьёй. Если в семье порядок, то разве будет трудно управлять государством. И если государство управляется с разумом, разве не будет весь Мир жить в покое и счастье“.

[9] Дун Чжуншу (ок. 179-104 гг. до н.э.) мыслитель конфуцианства династии Хань, сказавший в своем трактате «Три способа гармонизировать человечество с Небом»: «Пока существует Небо, Дао не изменится».

[10] Роман «Путешествие на Запад», известный западным жителям как «Король Обезьян», написан У Чэн (1506-1582), и является одним из известных классических китайских прозаических произведений. Он основан на подленной истории известного китайского манаха династии Тан Сюань Цзан(602-664), который путешествовал пешком в поисках сутры по той территории, что является сегодня Индией, местом рождения Буддизма. В романе «Король Обезьян» Пигси и Сэнди были превращены Буддой в учеников Сюань Цзан и сопровождали его на Запад, чтобы получить сутру. Они прошли 81 опастность и бедствие, прежде чем наконец достигли Запада и постигли Истины.

[11] «Сон в красном Тереме», пересказанный Лоу Мэн (в переводе «Сон в красной комнате»), был написан Цао Сюэ Цинь (1715-1763) из династии Цин. Это трагическая любовная история, происходящая на фоне падения одной аристократической фамилии. В романе дан развёрнутый обширный обзор социальной истории, её развитие. Он также демонстрирует собой великолепное, яркое качество художественного произведения. Центральными героями являются Цзя Бао Юй и Лин Дай Юй. Роман многогранен, литературная форма утонченная, язык изящен. Роман является достойным произведением искусства китайской классической литературы.

[12] «Преступники Болота» (в переводе известен как «Речные заводи») — один из чудесных классических романов Китая, написанный в 4-ом столетии Ши Найань. Сто восемь мужчин и женщин объединяются, чтобы стать преступниками Болота. Роман написан в традиционной манере, включая интриги, приключения, убийства, войны и романтические истории.

[13] «Три Королевства» — один из самых известных китайских классических романов. Написан Лоу Гуань Чжун (1330-1400) и навеян историями этих 3-х королевств периода (220 -280). Он описывает запутанные и напряженные схватки за трон между тремя мощными политическими силами: Лю Бэй, Цао Цао и Сунь Цянь. Роман фокусируется на проявлениях больших талантов и смелых стратегий в тот период времени.

[14] «Сказание о восточном Чжоу»,первоначально написанный Юй Шао Юй из династии Мин, пересмотрен и переписан в конце династии Мин Фэн Мэн Лун и еще раз пересмотрен Цай Юань Фан из династии Цин. Сказание описывает более чем 500-летнюю историю в течение «Весеннего» и «Осеннего» периодов (770-476 до.н.э.), а также периода вражды между государствами (475-221до н. э).

[15] История жизни Юэ Фэй, написана Цянь Цай из династии Цин. Юэ Фэй (1103-1142) из южной династии Сун, один из самых известных полководцев и героев в китайской истории. Как предводитель Юэ Фэй отличился в сражениях против северных захватчиков (цзинской нации). Он был обвинен в преступлении, которое не совершал, и заключен в тюрьму примьер–министром Кин Хуэйем, который стремился отстранить Юэ Фэя от военной службы. Потом стало ясно, что обвинение было напрасным, и имя Юэ Фэя реабилетировали, построив храм в память о нем. На его могиле установлены четыре железных фигуры в распахнутых на груди рубашках, руки их заложены за спину. Они стоят на коленях,символизируя вину тех, кто убил невинного. Юэ Фэй стал примером патриотизма в китайской культуре.

[16] Цитата из сборника. Важнейшие извлечения из даосской сокровищницы (Дао Цзан Цзи Яо) составленного в период династии Цин.

[17] Речь Мао на десятом пленуме ЦК КПК восьмого созыва.

[18] В оригинальном высказывании Мао: «Я подобен солнцу под зонтиком — ни волос, ни Неба». Здесь заложена игра слов: «волосы» на китайском звучит так же, как и «закон». Закон или дхарма в буддизме — это универсальные принципы жизни, которым подчиняется всё живое во вселенной.

[19] Цзе – последний правитель царства Ся (1775—1766 гг. до н.э.), а Чжоу – последний правитель царства Шан (1059—1027 гг. до н.э.). Оба известны как тираны.

[20] Вэнь Тяньсян (1236-1283г.н.э.), главнокомандующий, который сражался против монгольских войск, защищая целостность южной династии Сун. За отказ сдаться в плен монголам он был убит 9 января 1283 г.

 [21] Из очень известного высказывания Мэн Цзы (Менций): «Жизнь – это мое желание, правосудие – это также мое желание, но если у меня их нет в одно и тоже время, то я поддержу правосудие за счет моей жизни».

[22] Из коммунистического гимна «Интернационал». Буквальный китайский перевод: «…никогда не было спасителя, мы не полагаемся на Бога; чтобы создавать человеческое счастье, мы полностью надеемся на самих себя». 

[23] Императора Тайу царства Северная Вэй, также звали То Дао) (ок. 424-452)

[24] Императора У-цзуна династии Тан, также звали Ли Янь, (ок. 840-846)

[25] Императора У царства Северная Чжоу, также звали Юй Юн, (ок. 561-579)

[26] Императора Шицзуна династии Поздняя Чжоу, также звали Чайжун, (ок. 954-959.)

[27] Призыв, использовавшийся в середине 1960-х гг. в ходе культурной революции в Китае.

[28] Храм Белой Лошади (Бай Ма Сы), старейший буддийский монастырь в Китае, был построен в 68 г., в 11 год Юн Пина династии Восточная Хань.

[29] На языке народности Дай, письмена Бэйе произносятся как Таньлань. Бэйе (кит.) – субтропическое растение семейства пальмовых. Это высокое дерево с плотными листьями, которые не подвержены поеданию насекомыми и очень долго не засыхают. В древние времена, когда еще не была изобретена бумага, прародители дайцев писали на листьях. Иероглифы, вырезанные на листьях, называются письмена Бэйе, а священные книги – Таньлань.

[30] Парк Сяншань (Душистые Горы) расположен в 28 километрах на северо-запад от Пекина. Построенный в 1186 году в период династии Цинь, он стал излюбленным местом летнего отдыха императорских семей в период династий Юань, Мин и Цин.

[31] Дин Шу «Как много культурных реликвий было предано огню».

[32] Красные охранники (хунвэйбины) – передовые отряды Великой Культурной революции. Большинство из них были подростки.

[33] Расположенный в 15 километрах от Пекина, Летний дворец является крупнейшим, лучше всего сохранившимся, императорским дворцово-парковым ансамблем в Китае. Его история насчитывает 800 лет.

[34] Лоугуань – знаменитый даосским храм в Китае. Его почитают как «первую благословенную землю под небесами». Храм расположен на склоне к северу от гор Чжуннань, в 15 километрах к юго-востоку от Чжоучжи и в 70 километрах от города Сиань.

[35] Ли – китайская мера длины, 1 ли = 0,5 километра.

[36] Императора Гао-цзу династии Тан также звали Ли Юань (ок. 618-626)

[37] Народные коммуны (Жэньминь Гунше), в Китайской Народной Республике ранее являлись высшим из трех административных уровней управления в сельских районах страны в период с 1958 по 1982 год. Позже они были заменены небольшими городами. Коммуны, самые крупные коллективные единицы, были в свою очередь поделены на большие производственные бригады и производственные отряды. На коммуны возлагались правительственные, политические и экономические функции.

[38] Махапаринирвана сутра (сутра Махаяна Буддизма) описывает последние месяцы земной жизни Шакьямуни. Считается, что она является квинтэссенцией всех сутр Махаяны.

[39] Неофициальный перевод. Наиболее вероятно — из «Трипитаки Тайсе» том. T.1, No. 7.

[40] «Теория и практика подавления религий коммунистической партией Китая» Бай Чжи.

Китайский текст: http://www.dajiyuan.com/gb/3/4/15/n300731.htm.

[41] «Мукти» переводится как освобождение от уз и обретение свободы, свободы от перерождений, от кармы, от иллюзий, от страданий.

[42] Нирвана в буддизме и индуизме – состояние блаженства и гармонии, вне страданий и страстей индивидуального существования; освобождение от оков материи, циклов перерождений.

[43] Кампания «подавления контрреволюции» относится к жестокому подавлению многих бывших лидеров тайных обществ, религиозных обществ и гоминьдана в начале 1951 года.

[44] Война против американской агрессии и помощи Корее, как называла ее КПК, началась в 1950 году. Это была первая война, в которую КПК вступила сразу же после основания Китайской Народной Республики.

[45] У Яоцзун (1893-1975) и другие издали так называемые «Средства китайского христианства в повышении уровня строительства Нового Китая»; в 1950 г. назван «Манифест новой триединой самостоятельности».

[46] «Большой зал заседаний», построен в 1959г., расположен на западной стороне Тяньанменского сквера. Это место для собраний Национального Народного Собрания Китая.

[47] «Теория и практика подавления религий коммунистической партией Китая» Бай Чжи. Китайский текст: http://www.dajiyuan.com/gb/3/4/15/n300731.htm.

[48] Одежда ксенза, монаха или ряса.

[49] Чжан Боцзюнь (1895-1969) был одним из основателей «Китайской демократической лиги» (демократическая партия в Китае). Мао Цзэ Дун ,в 1957г. классифицировал его как «реакционер номер один», но был одним из немногих «реакционеров», который не проходил «исправления» после Культурной Революции.

[50] Император Хуэйцзун из династии Сун, псевдоним Чжао Цзи (1100-1126г.н.э.)

[51] Су Дунпо (1036-1101), знаменитый китайский поэт династии Сун.

[52] Вэнь Чжэнмин (1470-1559), китайский художник.

[53] Тан Боху (1470-1523), китайский ученый, художник и поэт династии Мин.

[54] Цзинь – китайская мера веса, 1 цзинь= 0,5 кг.

[55] Дин Шу «Как много культурных реликвий было предано огню».

[56] Мэн Хаожань (689 — 740), поэт династии Тан.

[57] Ван Сичжи (321-379), самый знаменитый в истории каллиграф Китая, жил во времена династии Тан.

[58] Ланьтин сюй предположительно написан Ван Сичжи в начале его карьеры как каллиграфа (в 353 году ему был 51 год). Ланьтин сюй стал всемирно признанным величайшим образцом каллиграфии Китая.

[59] У Чэнъэнь (1506?-1582), китайский писатель и поэт династии Мин.

[60] У Цзинцзы (1698-1779), утонченный писатель династии Цин.

[61] Проза Оуян Сю(1007-1072н.э.), одного из «Восьми великих мастеров прозы династий Тан и Сун». Оуян Сю называл себя «старым алкоголиком».

[62] Другое название «красных охранников».

[63] «Энциклопедия Юнлэ» или «Юнлэ дадянь» была составлена в период династии Мин во времена императора Чжу Ди, правящего под девизом Юнлэ в 1403-1408 годах. Это самая древняя и самая большая энциклопедия в мире, состоящая из 22937 томов.

[64] Лин Бяо (1907-1971), один из старейших лидеров КПК, занимал должность заместителя председателя в 1958г., Министра обороны — в 1959г. Лин назывался приемником Мао в 1966г., но лишился фаворитства в 1970г. Он пытался бежать из Китая и погиб — его самолет разбился в Монголии.

[65] «Лян Сяо» — псевдоним группы назначенных писателей, одним из которых был Чжоу Илян, чья причастность к группе привела к анонимному письму от старого друга, который назвал это «крайним бесстыдством».

[66] Император Цинь Шихуан-ди (259-210 гг. до н.э.), которого также звали Ин Чжэн, приводит в восторг людей, когда речь заходит о Великой Китайской стене или «Терракотовой армии» – его двух знаменитых наследиях, оставленных Китаю. Будучи первым императором Китая, он действительно оказал огромное влияние на историю и культуру Китая.

[67] Из работы Мао «Исправить партийный стиль работы» (1942 г.)

[68] Из работы Мао «Речь на собрании в Янъань, посвященном литературе и искусству» (1942 г.)

[69] У Сунь (1838 – 1896), изначально У Ци, родился в Танъи провинции Шаньдун. Потеряв отца в раннем возрасте, его семья дошла до обнищания. Ему приходилось просить подаяние, чтобы кормить свою мать, и он стал известен как попрошайка, соблюдающий сыновний долг. После смерти матери попрошайничество стало его единственным средством существования. На выпрошенные в результате попрошайничества деньги, он открыл бесплатные школы.

[70] Ху Фэн (1902-1985), ученый и летиратурный критик, выступал против доктринной политики литературы КПК . Он был исключён из партии в 1955г. и приговорен к 14 годам тюрьмы.

[71] Это относится к кампании подавления контрреволюционеров в 1950-1952 гг. и последующим чисткам контрреволюционеров в 1955-1957 гг.

[72] Инцидент «Четвертое июня» стал результатом серии протестов в Китае, произошедших с 15 апреля 1989 г. по 4 июня 1989 г., центром которых стала площадь Тяньаньмэнь в Пекине. Студенты институтов и университета, выступающие за демократические преобразования, заняли площадь. Для очистки площади от демонстрантов была привлечена Народная Освободительная армия. В ходе инцидента «Четвертое июня» многие протестующие были убиты и получили огнестрельные ранения. Приблизительные оценки жертв варьируются от 400-800 человек («Нью-Йорк Таймс») до 2600 человек (китайский Красный крест). Число пострадавших варьируется от 7 000 до 10 000 человек.

[73] «Комитет 610» (или «Офис 610») – организация, специально созданная для осуществления репрессий Фалуньгун, обладающая абсолютной властью на каждом уровне партийного управления, юридической и других систем.

[74] Слова современной пекинской оперы «Легенда о красном фонаре», одной из знаменитых восьми образцовых постановок, которые официально разрабатывались, достигнув своего «золотого века» во время Великой культурной революции в 1966-76 гг.

[75] Му – китайская мера площади, 1 га = 15 му.

[76] «Три Формулировки»: партия должна всегда представлять тенденцию развития передовых производственных сил Китая, ориентацию передовой культуры Китая и фундаментальные интересы подавляющего большенства китайского народа.

[77] Речь на открытии Первой сессии ВСНП (15 сентября 1954 г.).

[78] Выражение «болезнь красных глаз» используется для описания человека, который испытывает дискомфорт, когда видит, что люди делают что-то лучше его, считая, что он сделал бы лучше.

[79] «Война в тоннеле» (Дидао Чжань, B&W, 1965) – фильм описывает героическую борьбу китайцев в центральном Китае, сражавшихся с японскими солдатами в подземных тоннелях.

[80] «Минная война» (Дилэй Чжань, B&W, 1962) – фильм показывает, как партизаны провинции Хэбэй сражались с японскими оккупационными войсками с помощью самодельных мин.

[81] Литературная форма, принятая при проведении имперских проверок государственной службы, известная своей жесткостью формы и бедностью идей.

[82] Великий голод в 1959-1961 гг. в Китае является сильнейшим голодом в истории человечества. Приблизительное число погибших «неестественной смертью» во время голода составляет от 18 до 43 миллионов человек.

[83] Сыма Цянь (145-85 гг. до н.э.) был первым крупным китайским историографом. Его Ши Цзи, Исторические записки, описывают историю Китая и прилегающих стран, начиная с древних времен до времени, когда жил историограф.

[84] «Движение 4-го мая» было первой массовой кампанией в современной китайской истории. Началось 4 мая 1919г.

[85] Из Пролога: Уточнение, что Ли Юань возвращается к Паньгу — Хань Юй (768-824 нашей эры), один из “Восьми великих мастеров прозы династий Тан и Сун.”

[86] Тао Юаньмин (365-427), также известный как Тао Цянь, является одним из величайших поэтов Китая.